Он застал Первую мировую, пережил Великую Отечественную, а Высоцкий воспевал его в своих песнях. Только в госохране ему отказано. Речь о знаменитом старинном доме в Большом Каретном переулке, который Мосгорнаследие отказалось включать в список памятников архитектуры. С чем это связано и возможен ли снос?
"Где вы увидите вот такие перила старенькие?", — жильцы дома 15 по Большому Каретному полагают, что вправе считать свой дом историческим. Он построен в 1900 году — если внешне не особенно шикарен и велик, то люди, прославившие его — прославили и всю улицу:
"Когда кто-либо приходит к нам в квартиру, у нас собираются гости, мы обязательно поем: "Где мои 17 лет? На Большом Каретном". Это наша застольная песня".
В присвоении статуса обьекта культурного наследия департамент культурного наследия отказал, при этом никак не комментируя свои мотивы, в то время как экскурсии и просто отдельные прохожие во двор тянутся. Конечно, ведь здесь находится окно Высоцкого.
Послевоенная Москва — трудный период и в жизни города, и в жизни страны. Вернувшиеся из эвакуации застали свои квартиры занятыми — и опять уплотнение, "перенаселенка" и коммуналки, а также перевод всех производств уже на мирные рельсы, а магазины — на работу без карточек. Именно в эти годы здесь, через улицу, пятиклассник Володя бегал в школу.
Дверь квартиры не поменялась, но нынешние жильцы никакого отношения к Высоцкому не имеют, хотя он потом возвращался в этот дом много раз — к своему другу, режиссеру Левону Кочаряну. У него бывали и Гагарин, и Тарковский, и Шукшин, и Шолохов.
"Именно здесь, в квартире 11, на Большом Каретном была сделана первая запись Владимира Семеновича моим отцом. У нас был большой магнитофон "Днепр", Владимир Семенович в очередной раз взял гитару, а папа сказал поставил микрофон и нажал кнопку", — рассказала дочь режиссера Ольга Кочарян.
"Спите, граждане, в теплых квартирах своих — спокойной ночи, до будущей субботы!", — с этих первых записей и началось взрывное шествие неофициального и совсем идеологически не выверенного творчества Высоцкого по стране. Он для всех был свой. Зеки были уверены, что сидел, летчики, что летал, ветераны спрашивали, где воевал, телефонистки до дыр заслушивали его песни — настолько понятным и близким было то, о чем он начал петь в этой квартире, на этой лестнице, в этом дворе. Здесь и швейная фабрика №5, тоже из песни, четко очерчивающая ореол обитания дворовых компаний.
"Во дворе здесь происходила своя особая жизнь. При этом дети могли происходить из прекрасных образованных семей. Драка между дворами могла быть очень жесткой. Там и черный этот пистолет, и финка какая-нибудь. И когда тебя из твоего двора защитили, ты свой, у тебя с этими людьми складывались совершенно особые отношения", — рассказала историк Москвы Александра Степина.
"Это было после войны, это были коммуналки, когда люди жили все вместе — и следователи, и люди из мест заключения тут же были. Творцы, художники — то, что называлось тогда Москвой, сейчас стало каким-то другим", — поделился сын советского поэта Никита Высоцкий.
Хорошо известный москвичам памятник Высоцкому на Страстном бульваре — почему скульптор установил его под таким углом, сейчас можно только предполагать. Однако куда же указывают руки памятника — правая точно в направлении Таганки, места, где Высоцкий раскрылся как артист и места чрезвычайно административно обласканного. Левая рука указывает, казалось бы, на ГУВД города Москвы, но ведь прямо за ним и находится его дом на том самом Большом Каретном — место, где он сформировался как поэт, дом который, на данный момент, не имеет никакого административного статуса.
