Пару недель назад мне довелось познакомиться с 86-летним священником на покое (на пенсии) Георгием Эдельштейном. Кандидат филологических наук, писатель, философ. С 1979-го года он был сельским священником в Тульской, Вологодской и Костромской областях. Последнее место служения — храм Воскресения Христова в селе Карабаново под Костромой.
Говорили о многом. Узнав, что я написала книгу о детях священников, отец Георгий воскликнул:
- Кто бы написал книгу о матушках!
- Так ведь есть уже.
На эти слова он горестно мотнул головой — не то. И развил свою мысль: российская история и литература отметили немало примеров подвига священнического служения. Но нигде нет упоминаний о том, что служил он не один, а с семьей — с женой и детьми. Ведь практически каждый православный священник женат (речь, конечно, не о монахах или епископах). А это автоматически вело к тому, что непростую жизнь с ними разделяла жена.
Жены декабристов не случайно появились и не образовались на пустом месте. Они далеко не первыми (и не последними) поехали за мужьями в ссылку, полные решимости разделить участь любимого "в горе и в радости". И агиографическая литература так воспитывала: всегда вместе упоминаются Ксенофонт и Мария, Хрисанф и Дарья, Клавдий и Илария.
- Даже о жене протопопа Аввакума (известного священника XVII века, которого староверы почитают как святого) мы знаем намного больше, чем обо всех женах наших священников, — горестно вздохнул отец Георгий.
И заговорил о ХХ веке. Когда десятками, сотнями, тысячами священников сажали, расстреливали. Но и с их женами, с матушками поступали также. И ссылали тоже,а иногда и без детей. Страшной оказывалась и участь тех, кого оставляли на мнимой свободе — жен и детей священников преследовали как врагов народа. Это означало, что на работу было устроиться невозможно, жить предстояло впроголодь. Случалось, что семьи умирали от голода на глазах у соседей и бывших прихожан, односельчан, друзей — помогать означало оказаться под бдительным оком власти. И никому никогда нельзя было показать как она страдает, переживает за сидящего или убитого любимого мужа и отца детей.
Упомянул Эдельштейн и о тех, кто отбывал срок совсем недавно, уже на моей памяти: гонения на священников не кончились со смертью Сталина. Веря в Бога и противясь строю, который провозглашал его отсутствие и истреблял людей за веру в него, они продолжали быть политически неблагонадежными, что по меркам СССР являлось страшным преступлением.
Отец Георгий читал письма матушек сидельцев, называл знакомые имена... Говорил о том, что я, конечно, знала, но чему не придавала значения. Так бывает, когда ты оказываешься внутри определенной действительности: мозг начинает вырабатывать свои личные защитные механизмы и блокирует очевидные казалось бы ужасы.
Пришлось заново читать, консультироваться, изучать.
Не знаю, будет ли у меня когда-нибудь возможность написать книгу, но на статью теперь материала точно хватит. И в эти дни, когда мы вспоминаем царственных страстотерпцев, где среди убитых и замученных половина — женщины, как нельзя более уместно поговорить о женском служении Богу и Церкви. В частности, о служении через преданность мужьям-священникам.
Первые христиане, как я уже сказала выше, не гнушались принимать в ряды святых женщин. Читая их жития, я неожиданно обнаружила, что у святой Натальи, которую 8 сентября механически поминают вместе с мужем Адрианом, есть свое отдельное, а не общее с супругом, житие. И в нем особенно подчеркивается, что Наталья из числа бескровных мучеников, то есть она умерла не от пыток или казни, а от душевных ран и сердечных страданий. Страданий за мужа Адриана, которого Наталья не оставляла ни на секунду все дни пыток. Она молилась Богу, чтобы тот дал ее мужу силы выдержать пытки и молила мужа не пасть духом. И умерла не от физических увечий, а от душевной боли, но только после того, как нашла и похоронила останки мужа и христиан, казненных вместе с ним: они были кем-то вывезены из Никомедии, где жили Адриан и Наталья.
В скобках замечу, что христианской Церкви известна еще одна бескровная мученица — София Римская. Мать трех девочек Веры, Надежды и Любви, замученных за веру на ее глазах. Но вообще о женщинах-святых: преподобных, мученицах, блаженных — известно немало.
Надо отметить, что в России после принятия христианства довольно скоро появились собственные прославленные и причисленные к лику святых женщины. В первую очередь жены (иногда и дети) канонизированных князей. Среди них есть несколько действительно выдающихся личностей. Основательница монастырей, дочь князя Георгия Всеславича преподобная Евфросиния Полоцкая, супруга князя Ярослава мудрого Анна Новгородская, дочь замученного в Орде князя Михаила Черниговского Евфросиния Суздальская, супруга князя Михаила Тверского преподобная Анна Кашинская, пострадавшая за сохранение супружеской верности княгиня Иулиания Вяземская, супруга князя Дмитрия Донского Евдокия Московская...
О некоторых неизвестно ничего, как, например, о Гликерии Новгородской или Евфросинии Шуйской, зато праведная Юлиания Лазаревская занимает почетное место в женской святости на Руси. Судьбы, образ жизни, типология святости русских подвижниц изучены самым подробнейшим образом. Им посвящено немало научных работ, написание которых не составляло особого труда по единственной причине: от момента Крещения Руси и канонизации святой Ольги и до начала ХХ века Православная Церковь признала достойными почитаться святыми 29 женщин. Канонизировали одну по цене 36 подвижников мужчин.
Чтобы удостовериться в этом, достаточно прочесть труд "Идеальные образы Древней Руси" лингвиста, фольклориста, историка литературы и искусства XIX века Федора Буслаева. В главе "Идеальные женские характеры Древней Руси" он перечислил "всех святочтимых женщин Древней Руси" за исключением местночтимых (почитание которых существует в рамках определенных территорий). Из этих 29 только 5 женщин не были княгинями или монахинями. Стоит ли говорить, что среди них нет ни одной жены священника или воина. Хотя бы повара. А ведь князья не в одиночку уходили на войну, ездили в Орду. И вряд ли сопровождающая князя свита возвращалась в целости и невредимости. Но из жен остальных погибших за веру и отечество нет ни одной прославленной. Даже ради назидательного примера.
И все же вернусь в ХХ-й век. Яростно, страшно, страстно и неизмеримо высоко он поднял планку, истребляя все и всех на своем пути во имя великой идеи, что Бога нет. Людей уничтожали десятками, сотнями и, как это не ужасно звучит, также «оптом» канонизировали. Но не всех.
Мне попался доклад 2013-го года профессора ПСТГУ иерея Александра Мазырина, прочитанный им на IV Международных образовательных Покровских чтениях в Хельсинки Там, как и положено, много цифр, аналитики, подсчетов. Приведу лишь те факты, что произвели самое сильное впечатление.
Согласно результатам Всесоюзной переписи населения 1937-го года "из 44,9 миллионов мужчин православными не побоялись назвать себя 14,1 миллионов, то есть менее трети, а из 53,6 миллионов женщин – 27,6. Более половины". Судьба многих была предрешена только одним этим ответом. К счастью, не всех.
К счастью, иначе Синодальной комиссии по канонизации пришлось бы принимать решения по десяткам миллионов. Однако это не так. За период председательства в комиссии митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия (с 1989-го по 2011-й годы) к лику святых были причислены 1866 подвижников благочестия, в том числе 1776 новомучеников и исповедников Российских. В официальном календаре издательства Московской Патриархии на 2013-ый год (когда иерей Александр Мазырин выступал с докладом) "в списке общецерковно почитаемых новомучеников и исповедников Российских значилось 1294 имени, из них женщин – 141. Вместе с Собором новомучеников пострадавших в Бутове, эти цифры возрастают до 1580 и 181".
Сомневаюсь, что за последние пять лет соотношение принципиально изменилось.
От изучения текста выступления Мазырина перехожу к докладу самого митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия. Читаю о том, насколько пристально изучала документы Комиссия по канонизации святых и как нестерпимо просто было найти священнослужителей для расстрелов сразу после революции: не осознавая, что их ждет, они продолжали "служить в храмах так же, как они служили и до революции, и безбожники были хорошо осведомлены, кто из священников обладал наибольшим авторитетом и кто наиболее ревностно трудился на ниве церковной. Именно их арестовывали и предавали мученической кончине в первую очередь"...
Доклад длинный, подробный. Конечно, не только о священниках. По большей части речь в нем идет о канонизации царской семьи. И узнаю, что, "помимо представительниц Дома Романовых среди канонизированных мучениц и исповедниц ХХ века шесть игумений, пять схимонахинь, 38 инокинь, 41 послушница, 87 мирянок". Об женах священников, об их подвиге — ни слова. Возможно, они были в списке "мирянки". Или не были.
Я читаю о том, как жил и погиб протоиерей Философ Орнатский — о нем упомянул в своем выступлении митрополит Ювеналий. Вместе с тремя сыновьями священник был расстрелян в 1918-м году. По дороге он читал вслух отходную над приговоренными. Но если были сыновья (канинозированные с отцом), была и жена? Это Елена Николаевна Заозерская — дочь иподиакона митрополита Исидора. Понимаю, что за месяц до расстрела Орнатского она была с мужем на отпевании протоиерея Петра Скипетрова, женатого на ее родной сестре Антонине. У отца Петра и Антонины родилось 13 детей.
Как жили и долго ли прожили сестры, узнать пока не удалось: в жизнеописаниях мужей они присутствуют исключительно как механизмы для продолжения рода. Детям обоих новомучеников уделено больше внимания. А ведь при возможностях комиссии расследовать дело (и при желании), они могли бы стать такими же бескровными мученицами как Наталья Никомидийская.
На сегодняшний день мне удалось встретить порядка пяти упоминаний о присутствии жены в жизни мужа-святого (шестой была матушка праведного Алексея Мечева Анна Петровна, но она умерла за 21 год до кончины мужа). Еще 10 историй собраны на сайте Православие. Ру. Нет, ни одна из них не причислена к лику святых, о них просто рассказывается, приводятся их письма мужьям и детям.
Довольно много информации (по сравнению с остальными) о том, как жила Мария Евгеньевна Тохтуева, жена протодиакона, священномученика Николая Васильевича. Но только начиная с 17 мая 1943 года, когда ее муж погиб в Печорлаге. "После ареста мужа матушка Мария Евгеньевна с детьми продолжала жить там же, в Болшеве, в деревянном церковном домике-сторожке, в 50-100 метрах от Косьмодамианского храма и по дороге к храму Преображения Господня. Мария Евгеньевна работала кочегаром в храме, пекла просфоры, выполняла различные поручения старосты, ездила по различным поручениям в Синод. В сторожке она располагала ночевать родственников тех, кого крестили, а в кухне устраивали спевки певчие. Во время войны в одной из комнаток проживал один священник, служивший в Болшеве. Мальчики, сыновья протодиакона Николая, помогали в алтаре. Маленькую Веру брали петь в церковный хор. Дети протодиакона Николая Тохтуева и Марии Евгеньевны выросли людьми верующими, церковными. Матушка Мария Евгеньевна умерла в июле 1996-го года К 1999-му году. осталось в живых трое детей протодиакона отца Николая: Евгений, Авенир и Вера".
Удивительна история супругов Василия и Ольги Муравьевых. Она известна как схимонахиня Серафима, он канонизирован в чине преподобных, которому православный мир молится как старцу Серафиму Вырицкому. Супруги занимались коммерцией и благотворительностью. В начале XX века Василий Муравьев входил в число самых богатых людей России. Оба с детства мечтали о монашестве, однако духовник сказал Василию, что ему нужно жениться. У супругов родилось двое детей, но когда дочь умерла, они решили, что пришла пора вернуться к идее уйти в монастырь. И после 30 лет брака оба принимают постриг. В конце 1930-х годов здоровье схимонаха Серафима настолько ухудшается, что его решено перевезти из монастыря (старец на тот момент был духовником Александро-Невской Лавры) в деревню. Матушка до конца своих дней ухаживала за мужем: так они оказались вместе и после пострига.
Но один случай произвел на меня особое впечатление. На Волыни в селе Копачевка полвека прожила одинокая тихая, скромная женщина Алевтина Захарчук. Односельчане называли ее матушкой. Но мало кто знал, насколько точно это «прозвище»: она 5 лет была женой священника Сергия Захарчука, пока в 1943-м году он не принял мученическую смерть на Холмщине и был канонизирован в сонме мучеников Холмских и Подляшских (Польская православная Церковь). Они дружили с детства, потом полюбили друг друга. А когда он решил, что станет священником, уехали в Литву, где и была совершена хиротония. Помнила Алевтина не только счастливые дни, но и что в ночь расправы над мужем она поехала к маме — забирать новое платье на праздник у швеи. А о канонизации мужа Алевтина узнала от соседей. Ее никто не пригласил, да если бы и позвали, не было ни денег на поездку, ни загранпаспорта. Перепала живой жене святого только книжечка с описанием мученического подвига мужа. По ней Алевтина Захарчук всегда молилась ему, как своему покровителю, домашнему святому.
Разговор о "несвятых святых" я бы хотела закончить рассказом еще об одной матушке. "Жена у меня ангел", — писал о писал о своей супруге Елизавета Константиновне протоиерей Иоанн Сергиев (канонизированный Русской православной церковью как святой праведный Иоанн Кронштадтский. Сегодня он один из самых известных и почитаемых святых в России). Спору нет, Елизавета Константиновна действительно была ангелом. Узнать в первую брачную ночь, что брак будет формальным, поскольку муж женился на ней, чтобы стать священником (в монастыре Иоанн жить не хотел, а монашества на приходе тогда не практиковалось, как и целибатство — неженатые священники, но и не монахи).
Даже для моего христианского сознания этот подвиг неподъемен. Для Елизаветы Константиновны, кажется, тоже было сложно принять эту установку будущего святого: когда уговоры перестали помогать, она написала в Священный Синод. И тот обязал отца Иоанна жить с супругой. Но Сергиев твердо стоял на своем, а механизмов управления непокорным священником у Синода не было: к тому времени он уже стал настолько известен, что любое наказание могло вызвать сильное недовольство среди духовых детей старца.
Елизавета Константиновна прожила рядом с мужем 53 года. Мне кажется этот подвиг одновременно проявлением высочайшего смирения, настоящей праведности, высочайшей любви. И, конечно, бескровной жертвой.
Словом, достойным рассмотрения в Комиссии по канонизации.
Первым.
